отпечаток. На выходе получилась очень хорошая смесь из всего подряд, вполне гармонично перетекающая из одного стиля в другой. А еще на улицах было полно машин вполне привычных очертаний — американский автопром 60-х хорошо знаком по фильмам, а «Фиаты» и у нас есть.

— Вы проделали очень сложный путь, синьор президент, — ответил я. — Спасибо за ваш рассказ, благодаря ему мы узнали много нового.

— Ваше стремление служить своему народу достойно величайшего уважения, — усилил Юра.

— Я всего лишь один из многих, — поскромничал президент. — И товарищи из СССР очень помогли в моей предвыборной кампании.

Денег давали. И американцы давали, но конкурентам Альенде и побольше, чем наши. Повезло — сработал принцип «лучше меньше, да лучше», и ЦРУ здесь проиграло. Теперь горят реваншизмом — вербуют агентуру, вывозят в Панаму военных на обучение, давят пропагандой и баламутят народ. Словом — занимаются прямыми должностными обязанностями, готовясь через три года провести военный переворот. Сам Альенде, понятное дело, об этом знает и пытается противодействовать. Увы, его вертикаль совсем не такая могучая, как у деда Юры, а сплоченность общества даже сравнивать не хочется — здесь настоящий хаос и полный раздрай, типа как у нас в девяностые было, когда к излучателю допускали всех подряд. Вообще с античных времен методичка не поменялась — как было «разделяй и властвуй», так и осталось.

— Юрий Владимирович высоко ценит стремление чилийского народа к свободе и процветанию, — кивнул я. — И наша страна поддержит вас, если правительство Чили примется за дело более решительно. Но об этом гораздо больше смогут рассказать товарищи из делегации.

— Более решительно, значит? — как бы для себя переспросил синьор президент.

Но я все-таки ответил:

— У нас и корейских товарищей, — кивнул на Кима. — Огромный опыт жизни под санкциями, и, если вы решитесь, синьор президент, СССР не оставит вас в беде. Да, у вашего северного соседа больше денег, но наша страна стремительно меняется к лучшему. Через два года у нас не останется внутренних проблем, сельское хозяйство выйдет на соразмерные нашей территории мощности, а промышленные предприятия строятся чуть ли не в ежедневном режиме. Скоро полыхнет Ближний Восток — это ни для кого не секрет, и страны-экспортеры нефти сильно обидятся на США, наложив нефтяное эмбарго.

— И ваши валютные доходы от экспорта энергоносителей вырастут кратно, — кивнул он. — Увы, я всего лишь человек, и мои возможности не безграничны.

— Даже не стану пытаться притворяться, что понимаю, насколько вам сложно, — сочувственно улыбнулся я. — Собственно, все, что Юрий Владимирович наказал вам передать, я передал.

— Если тебя не затруднит, передай ему в ответ, что мы очень хорошо подумаем, — улыбнулся он.

— Обязательно, синьор президент! — кивнул я. — Скажите, а у вас выращивают много авокадо?

— Около двенадцати тысяч тонн в год, — не задумываясь ответил он.

Потому что важный экспортный продукт, ему о таких вещах нужно знать.

— Существует ли возможность перенаправить часть в СССР по рыночной цене? — спросил я. — Наши граждане лишены такого вкусного и полезного плода, и я готов платить за них любой валютой на ваш выбор, — «спохватившись», я изобразил смущение. — Извините, синьор президент, мне не стоило тратить ваше время на обсуждение таких мелочей.

У нас посадить не выйдет — вся солнечная часть страны занята более важными культурами, и свободных угодий там нет.

Хохотнув, Альенде успокоил меня:

— Не переживай, Сергей (некоторое время назад попросил его ко мне по имени обращаться, все-таки пожилой человек и президент), на один телефонный звонок моего времени хватит. Но заставить наши компании сменить рынок сбыта я не смогу. Кроме того — дорога до ваших берегов займет много времени, и это скажется на стоимости.

Он торгуется! Ну и ладно, я бы тоже на его месте торговался.

— Разумеется, синьор президент, — благодарно кивнул я. — Даже если ваши предприниматели не согласятся, я все равно буду очень благодарен.

Добродушно покивав — какой хороший мальчик тут у нас — он предложил:

— Идемте смотреть «Киберсин»?

— Идемте! — с неподдельным энтузиазмом подскочил я со стула.

Ну а когда еще такую легендарную фигню посмотреть получится?

* * *

Стол слегка покачивался, но рисовать это не мешало. Качалось и все остальное — жить нас определили в купленный СССР, но пока не переместившийся к родным берегам круизный лайнер. Скоро наши граждане будут на нем колесить по заграницам, но пока пользуемся мы.

Каюта первого класса внушала — это почти полноценная квартира с двумя комнатами и собственным санузлом. А вот мебель подкачала — имеются стол, четыре стула, кожаный диванчик и кровать в другой комнате. Не входила мебель в сделку потому что, поставили что нашлось под рукой. Кают первого класса здесь их четыре штуки, одна пока пустует, в другую заселилась охрана, и в третьей живут Кимы. У них с мебелью получше — наследник все-таки. По прибытию в СССР внутреннее убранство корабля подвергнут переделке — при социализме никаких «классов» кроме социально-экономических быть не должно.

На мой взгляд, это — полный абсурд, но наша Девятка и ее корейский аналог сошлись на том, что жить на лайнере — лучший для нас вариант. Если открыть закрывающую иллюминатор шторку — утро, а у нас солнечная сторона — можно увидеть океан и наш крейсер. Нас охраняет, да! Если напрячь зрение, на горизонте можно разглядеть один. Ну а третий отсюда не видно — он с другой стороны службу несет.

Чуть дальше от берега, на нормальных глубинах, притаилась наша подлодка, а над головой время от времени летают вертолеты. Это уже местные, содействие оказывают. Враг не пройдет!

Закончив, я показал Вилке рисунок потешно-анимешного авокадо, с умильной мордахой трогающего себя за упитанные щечки.

— Жирненький! — хихикнула девушка. — Это как у японцев?

— Маскот, да, — кивнул довольный ее реакцией я. — Местным будет не интересно — они большим оптом торгуют, по пожилым контрактам, недостатка в которых нет. А вот нам для популяризации пойдет. Но пока придержим, — вздохнув, убрал листочек в чемодан. — Потому что авокадо на всех не хватит, и мы получим раздражение из-за невозможности его достать за пределами Дальнего Востока. Сначала нужно забороть весь остальной дефицит, тогда можно надеяться на понимание.

— Может тогда вообще пока авокадо не завозить? — предположила Виталина.

— Грядет страшное — новый транш на космическую программу, — развел я руками. — И рублей у нас осталось удручающе-мало, зато очень много валюты.

— Обменял бы в Госбанке по курсу, — предложила она страшное.

Я нашел в небольшой стопке на столе нужный листочек:

— Вот, ты вчера спала уже, а мне Сергей Андреевич расчеты принес.

Девушка нашла нужный фрагмент:

— Цена одного авокадо в долларовом эквиваленте — полцента, — посмотрев на меня, она спросила. — А за сколько продавать будем?

— Три рубля кучка, а в кучке — три штучки, — с улыбкой процитировал я.

— Поняла, — хмыкнула она. — Неплохая конвертация.

— С такими возможностями идти в Госбанк и менять по курсу — быть полнейшим идиотом, — кивнул я. — Я не жадный и не против подкинуть стране буржуйских денег, но у деда Юры карт-бланш на их экспроприацию, и, раз он не берет, значит ему не надо. Ну и лично мне очень приятно от того, что наши люди смогут попробовать экзотику.

В дверь каюты деликатно постучали. Чертыхнувшись, Виталина побежала в спальню, переодеваться из халатика и полотенца на голове в нормальное. Я одеться уже успел — только галстук с пиджаком добавить — поэтому пошел к двери, по пути успев поморщиться — «Киберсин» оказался полным дерьмом, и ничего полезного из него нам не обломится, потому что ученые товарищи из Зеленогорска опередили поделку англичанина Стаффорда Бира опередили на добрую пятилетку.

— Пароль? — подчинившись регламенту, спросил я.

— Один, семь, сто четыре, Лёха, зимородок, — правильно ответил дядя Федя с той стороны.

Можно открывать.

— Доброе утро.

— Доброе, — поздоровался он в ответ. — Через пять минут выходим.

— Спасибо, встретим во всеоружии, — пообещал я и помахал одетому в трусы и майку сонному Киму, которого будил собственный охранник.

Юра помахал мне в ответ, кивнул корейцу и свалил в каюту приводить себя в порядок. Вернулся «домой» и я, подбодрив любимую:

— У тебя четыре минуты!

Расстояние и стены каюты сделали ее ответ неразборчивым, а я тем временем повязал галстук и вернулся за стол, чтоб просмотреть утренние газеты. Ну что тут сказать? Все первые полосы в наших с Кимом рожах, но содержимое разнится — здесь как бы свобода слова, поэтому никто не мешает журналюгам брать деньги за «заказухи». Вот в этой желтенькой, напечатанной на ультимативно-дерьмовой